«Горький привкус воспаления»: бактериальные липополисахариды регулируют экспрессию рецепторов горечи

Рибофагия — селективная аутофагия рибосом — важна для поддержания клеточного гомеостаза при стрессе. Недавние исследования указывают на то, что она участвует в модуляции иммунного ответа на сепсис, и теперь ученые из Китая проанализировали роль этого процесса подробнее. Они установили, как именно рибофагия поддерживает нормальную активность дендритных клеток на ранних стадиях сепсиса.

Ученые проанализировали специфическую роль белка NUFIP1, ассоциированного с синдромом ломкой X-хромосомы 1 — известно, что он служит рецептором рибофагии. Результаты исследования показали, что NUFIP1-опосредованная рибофагия значительно активируется в ответ на сепсис и способствует функциональной активации дендритных клеток — ключевых участников антигенпрезентации при инфекциях.

Делеция Nufip1 у модельных мышей снижала экспрессию поверхностных молекул на дендритных клетках, подавляла пролиферацию Т-клеток и усиливала иммуносупрессию — одно из характерных проявлений сепсиса, осложняющих его течение и ставящих под угрозу жизнь пациента. Это приводило к тяжелой полиорганной недостаточности и увеличивало смертность мышей.

Функциональный NUFIP1 смягчает избыточный стресс эндоплазматического ретикулума (ER-стресс). Салюбринал специфично ингибировал фосфатазу eIF2α, участвующую в ER-стрессе, тем самым ослаблял его и частично восстанавливал функции дендритных клеток у мышей с нокаутом Nufip1 при сепсисе. Авторы заключают, что благодаря своей роли в регуляции иммунного ответа на сепсис этот белок может стать ценной терапевтической мишенью.

Некоторые люди переживают, когда прерывают занятия в спортзале на несколько недель, поскольку считают эффект тренировок недолговечным и опасаются, что возвращаться к тренировкам будет тяжело. Однако финские ученые выяснили, что их опасения по большей части напрасны — память о силовых тренировках сохраняется в мышцах до двух месяцев.

Для исследования авторы пригласили 30 здоровых добровольцев. В течение 10 недель они занимались силовыми тренировками, за которыми следовал 10-недельный перерыв. После этого участники возвращались к тренировкам еще на 10 недель. За это время у них несколько раз брали мышечные биопсии.

Протеомный анализ мышечной ткани выявил два основных паттерна изменений, связанных с тренировками. Первая группа — к ней относились белки аэробного метаболизма — начинала экспрессироваться активнее в результате регулярной силовой нагрузки, возвращалась к исходному состоянию во время перерыва и повторно усиливала экспрессию по возвращении к тренировкам. Экспрессия второй группы белков возросла в первые 10 недель тренировок и оставалась повышенной на протяжении всего эксперимента. В эту группу вошли белки, обеспечивающие сокращение мышц, компоненты цитоскелета и кальций-связывающие белки. Ученые подытоживают: хотя потерю мышечной массы из-за перерыва в тренировках исключить нельзя, вернуться к регулярным упражнениям должно быть легче, чем приступать к ним впервые.

Люди различают цвета, потому что колбочки в наших глазах улавливают световые волны, соответствующие красному, зеленому и синему цветам, в то время как яркость освещения улавливают палочки. Однако у рыб и некоторых других животных цвета и яркость освещения воспринимают не только глаза, но и напрямую мозг, а точнее, шишковидное тело (эпифиз). Исследователи из Японии показали, что эпифиз костных рыб распознает цвета, используя механизм, отличный от глаз. За это отвечает фоторецептор, содержащий белок парапинопсин 1 (PP1).

Чтобы фоторецептор воспринял цвета, белок PP1 меняет состояние при воздействии света с той или иной длиной волны, для чего его нужно быстро инактивировать при необходимости. За это отвечают белки аррестины. У рыбки данио семь типов таких белков, но в инактивации PP1 эпифиза ключевую роль играют только Sagb и Arr3a. Arr3a быстро инактивирует PP1 при слабом освещении, в то время как Sagb производит более медленную инактивацию большого количества фотопродуктов PP1, которые образуются при высокой интенсивности освещения. Более медленная инактивация PP1 аррестином Sagb важна для того, чтобы PP1-содержащие клетки могли успеть воспринять «цветовую информацию».

Линкерный гистон фиксирует нить ДНК на нуклеосоме. Считалось, что его роль ограничивается только поддержанием этой структуры, однако авторы статьи в The Plant Cell обнаружили, что это не так — по крайней мере, в растительных клетках.

Ученые обнаружили в клетках арабидопсиса вариант линкерного гистона MdH1.1, который функционирует как транскрипционный фактор. Вместе с геном малатного транспортера и еще несколькими факторами транскрипции он формирует в клетках растения петлю обратной связи, которая контролирует уровни малата в зависимости от концентрации сорбитола в клетке. Подавление экспрессии MdH1.1 с помощью антисмысловых нуклеотидов подавляло накопление малата, а оверэкспрессия, наоборот, увеличивала его содержание. Механизм авторы подробнее изучили на яблоне (Malus domestica).

Таким образом, линкерный гистон оказался не только архитектурным белком. «В прошлом считалось, что линкерные гистоны играют только косвенную роль в регуляции экспрессии генов. Это первый случай — у любых видов — демонстрирующий, что линкерные гистоны напрямую регулируют экспрессию генов», — прокомментировал профессор Корнелльского университета Лайлян Чэн, старший автор работы.

Ученые из Национальной организации сельскохозяйственных исследований Японии (NARO) и Токийского университета увеличили содержание незаменимых аминокислот в личинках черной львинки. У большинства насекомых аминокислоты поступают из пищи, а их избыток выводится. Исследователи с помощью РНК-интерференции подавили экспрессию гена HiNATt, продукт которого — транспортер аминокислот в мальпигиевых сосудах, выделительных органах насекомых. Общее количество аминокислот в белке модифицированных мух выросло на 77,3%, а уровни гистидина, метионина и валина увеличились в 2–2,5 раз, хотя рацион личинок не изменился. Однако сами личинки при этом стали мельче.