Нариман Баттулин: «Много денег в российской науке распределяется очень мутными схемами»

Текст создан в рамках проекта «Завлабы»: редакция PCR.news задает вопросы руководителям лабораторий, отделов и научных групп. Что бы вы сделали, если бы были всемогущи? Как должен выглядеть идеальный мир через 50 лет? Что вам не дает покоя? Какому главному правилу вы можете научить начинающих исследователей? И так далее.

Почти год назад мы анализировали данные по путям репарации в ранней зиготе — вот это был азарт. Мы хотели проверить, бывает ли так, что введенный в ядро линейный фрагмент ДНК замыкается в кольцо, а затем амплифицируется по типу катящегося кольца. Для проверки гипотезы мы придумали и реализовали очень хитрый дизайн эксперимента с ДНК-баркодированием, NGS-секвенированием. Ответ стал очевиден сразу: нет, не бывает там катящегося кольца. Но попутно мы получили данные, которые противоречили тому, что мы знали о путях репарации в зиготе. Пройдя через стадии отрицания, торга, депрессии и принятия, мы начали все это потихоньку осмысливать. Известно, какие пути репарации существуют, какие из них могли привести к такому результату. Оказалось, что это просто очень эффективная система гомологичной рекомбинации. При введении около 1000 копий конструкции в ядро почти все они друг с другом рекомбинируют в начале первого деления дробления. Статья вышла в ноябре 2019 года.

Никто не знал, почему у мух с мутацией в гене yellow снижена фертильность. У мутантов нарушен путь синтеза меланина, который проходит через дофамин. Уже лет 50 думали, что это плейотропное действие генов, влияющих на окраску и поведение за счет измененного синтеза нейромедиаторов. Считалось, что изменение поведения происходит из-за гормональных нарушений. Но все оказалось намного проще. В 2019 году вышла статья, авторы которой показали, что у мух без меланина половые коготки становятся мягкими: они самку удержать не могут, поэтому фертильность и падает.

Мне нравится, как деньги распределяются в фондах РФФИ и РНФ: открытые финансовые потоки. Есть конкурс, отправляешь туда заявку, и в большинстве случаев эксперты дают адекватную рецензию и оценку твоему проекту. К сожалению, много денег в российской науке распределяются очень мутными схемами. Например, через какие-то гигантские программы, которые абсолютно непрозрачны: там нет конкурсной процедуры. В других крупных фондах иногда не учитывается специфика фундаментальных научных исследований.

Денег хватает, беда с таможней и доставкой материалов: реактив привозят через три месяца после того, как он тебе нужен прямо сейчас. Это убивает энтузиазм и пыл. Хотя когда немного остываешь, более взвешенно подходишь к работе. Была бы возможность, я бы открыл таможню для научных закупок, так как российский рынок реактивов очень небольшой.

У меня нет ни одной цели на 15 лет вперед — это слишком далеко. Для меня вопрос с планированием всегда очень сложный. Я хочу успешно завершить все наши проекты, чтобы было поменьше сложностей и побольше интересных результатов. Докторскую защитить было бы неплохо.

Когда пишешь текст, сначала вкладываешь в него много смыслов, два–три слоя мыслей. Читатель ничего из этого не понимает. Тогда я смотрю на конструкцию, которую сам наворотил, спрашиваю себя: что я на самом деле хочу сказать? И переписываю. Это лучший способ формулировать свою мысль, писать проще, разжевывать, помня о том, что твой читатель или слушатель не обязан знать все и вся. Чем ближе к базовому уровню ты объяснишь, тем лучше.

Я скептически отношусь к технологическому прогрессу. В грантах мы пишем: еще чуть-чуть, и мы будем побеждать рак и все другие болезни. Но все это очень медленно движется, и критических изменений не будет в ближайшие 15–20 лет. Мы не научимся выращивать органы, 3D-принтеры не будут в каждой поликлинике стоять и делать поджелудочную железу всем диабетикам. Это будет лет через сто.

Мне больше нравится думать про те области, в которых я не профессионал: там у меня есть наивность и надежда. Я люблю космические исследования: хочется посмотреть фотографии с Марса. Еще есть проект отправки вертолета на спутник Сатурна Титан. Он будет на ядерных батареях летать там несколько лет. Если я буду знать, что где-то летает такой вертолет, это сильно изменит мой мир. Прорывы на то и прорывы, что их никто не ожидает. Я в этом фаталист, я ничего не жду.
Добавить в избранное