Юрий Лебедев: «Моя цель на следующие 10–15 лет, как это ни парадоксально, в том, чтобы лаборатория как целое перестала существовать»

Азарт, он всегда должен быть. Без него в науке просто нечего делать. Если нет неуемного, горячего желания узнать то, что до тебя никто не знал, то и результатов никаких не будет. Что касается гордости, то последнее время я ее испытываю не за какой-то определенный научный результат, а за моих учеников. За то, что они развиваются даже больше, чем я задумывал, и начинают превосходить меня — и по количеству идей, и по количеству воплощенных результатов. Так, одно из последних достижений принадлежит моему аспиранту, теперь уже кандидату наук, Михаилу Погорелому. В журнале PNAS, вышла статья с его первым авторством, где он показал, что у однояйцевых близнецов после противовирусной вакцинации развиваются абсолютно индивидуальные изменения в иммунной системе. То есть каждый из однояйцевых близнецов имеет свой иммунитет. А еще в статье показано, что некоторые уникальные для организма клетки иммунной системы образуются еще до рождения и живут очень долго. Несколько тысяч таких одинаковых защитных Т-клеток, которые образовались еще в пренатальном периоде Михаил нашел у близнецовых пар спустя 30 лет после рождения. Такого еще никто не видел.

Если говорить о событиях за последний год, то впечатлило выступление академика Сергея Артуровича Недоспасова, зав. кафедрой иммунологии МГУ. В своей лекции он дал сводку, в которой показал, что наибольшее число нобелевских лауреатов, в какой бы номинации они не получили премию, занимались теми или иными вопросами иммунологии.

Современная молекулярная иммунология — это постоянная непрерывающаяся цепочка открытий. Все увеличивающееся количество прорывных междисциплинарных исследований — в биологии вообще и в иммунологии в частности — это тенденция последнего десятилетия.

Хотелось бы, чтобы научными исследованиями занималось все больше молодых людей с горящими глазами. Чтобы их ближайшие жизненные планы состояли не в отъезде в могучую зарубежную лабораторию, а в получении интересных научных результатов у себя дома. Это, конечно, не исключает зарубежные поездки и совместные работы, а подразумевает непрекращающееся повышение научной квалификации, начиная с первых курсов обучения в вузах. Чтобы так было, необходима, про что неоднократно говорил недавно скончавшийся академик Жорес Алферов, востребованность научных результатов — и не только промышленностью, не только здравоохранением, а всем социумом, всем российским населением. Нужно найти возможность реализации: найденные в лаборатории эффект, явление, закономерность переложить в практическую повседневную жизнь.

Количество публикаций на научного сотрудника — это не та цель, к которой стоит стремиться. Сейчас эту цель нам рекомендует ставить министерство образования и науки: как можно большее количество статей, написание бесчисленных отчетов. Но я бы перевел конкуренцию из наукометрических показателей в конкуренцию содержания научных исследований. Нужна конкуренция идей. Чем больше будет разных идей и споров между их энтузиастами, тем быстрее будет развиваться и научное мышление, и самые разные области науки.

Сейчас мои личные цели в большей степени педагогического характера. Мне очень нравится, как растут молодые ученые, приходящие в нашу лабораторию. И поэтому, наверное, моя цель на следующие 10–15 лет, как это ни парадоксально, в том, чтобы лаборатория как целое перестала существовать. Чтобы сформировались хорошие точки роста. И такое происходит на моих глазах, чему я очень рад. Точки роста формируются из двух-трех-четырех человек, которые уже не через 15, а, я надеюсь, через пять лет разовьются в самостоятельные лаборатории со своими связями — международными и внутрироссийскими, со своими темами, проектами и, в общем-то, со своими интересами.

Я не знаю, что такое идеальный мир. Что мне не нравится, и я надеюсь, что этого не случится, это успокоенность и отсутствие развития, движения. Идеальный мир и в ближайшем, и в отдаленном будущем — это открытая система. Вопрос не в том, чтобы все было хорошо, а в том, чтобы на самые разные, иногда даже непредсказуемые, внешние воздействия была адекватная реакция, позволяющая сохранять: личности — личность, научному сотруднику — интерес к исследованиям, лаборатории — продуктивность в получении новых знаний и их применении на практике. Точку поставить нельзя. Каждый новый шажок — это ответ на — есть такое клише — на «новые вызовы».

Очень серьезные изменения происходят в области терапии детских лейкозов. Это вид рака, который, пожалуй, в самом ближайшем будущем человеку удастся победить. Там остаются еще проблемы, но есть ультрасовременные и очень мощные терапевтические подходы. Если коротко, они состоят в том, что испортившаяся собственная система кроветворения быстро и по возможности не очень болезненно уничтожается в самом организме. Затем какое-то время маленький пациент пользуется иммунной системой и системой кроветворения от донора — после трансплантации костного мозга или переливания гемопоэтических стволовых клеток. И после этого его собственные система кроветворения и иммунная система могут восстановиться. В этот период очень важно оградить его от всех патогенов, как окружающих, так и внутренних. Имеется в виду носительство таких вирусов как цитомегаловирус, вирусы герпеса, которое иногда возникает еще до рождения. Мы довольно плотно сотрудничаем, и, надеюсь, не бесполезно для докторов, с Детским онкогематологическим центром им. Димы Рогачева. И сейчас мы с клиницистами разрабатываем способ, как защитить пациента от этих внутренних инфекций.

Есть ли какое-то главное правило, которое я для себя вывел? Два правила, если можно. Первое — не надо ничего бояться. Не надо загонять себя в искусственные рамки, не надо придумывать себе ни иллюзорных идеалов, ни беспочвенных иррациональных страхов. Все равно, перед чем или перед кем. А второе — нужно всегда понимать, что нового ты хочешь показать, для чего ты этим занимаешься. И отличать реальное достижение от мнимого.