«Нужны антивирусные препараты широкого спектра действия, сейчас их нет»

Продолжаем цикл интервью с руководителями секций и спикерами конференции «Молекулярная диагностика 2023» на PCR.NEWS. Мы попросили наших собеседников рассказать о своих научных интересах, о значимых событиях и трендах в науке и медицинской практике и о том, что интересного ожидается в ближайшем будущем. Сегодня рассказывает Александр Михайлович Шестопалов — директор НИИ вирусологии Федерального исследовательского центра фундаментальной и трансляционной медицины, д.б.н, профессор, председатель секции по природно-очаговым инфекциям.

Уже в течение 30 лет я занимаюсь вирусологией, вирусами человека и животных, вызывающими зоонозные инфекции. Типичным зоонозом явился коронавирус. Зоонозов много: это и птичий грипп, и даже СПИД. Мой основной интерес — изучение этих вирусов в дикой природе, у природных носителей, и механизм их передачи человеку.

Что у нас произошло интересного за последние годы? Первое: COVID-19. За последнее время интерес немного ослабел, что понятно — пик спал. Я считаю, что в целом мы справились, раз остались живы. Единственный сложный вопрос со СМИ: мне публикации напоминали сводки с фронта. Это нагнетало ужас. Мне, как вирусологу, особого ужаса видно не было. Потому что летальность составляла 1–2%! Это не 40%, не 60%, как у вируса Эбола или вируса Марбург. Это не чума и не оспа, которые выкашивали в Европе в Средние века до 70–80% населения. Но в СМИ по поводу коронавируса создавался определенный ажиотаж. Не паника, но ажиотаж. Кроме того, на первых этапах пандемии мне, как специалисту, были видны не совсем корректные рекомендации по индивидуальным средствам защиты — перчатки, маски. В целом эти меры были необходимы, но нужно было учить людей правильно и адекватно пользоваться индивидуальными средствами защиты. Нужно было объяснять, что не надо маску носить по две недели, ее надо менять, и так далее.

Второе: на случай таких эпидемий нужны препараты. Чем шире их спектр, тем лучше. Мы разрабатывали препарат на основе моноклональных антител, но антитела чаще всего работают против конкретного варианта вируса, а все наслышаны, что коронавирус быстро эволюционирует, и мы со своими моноклонами можем не успеть под конкретный вариант. Поэтому нужны препараты широкого спектра действия. Думаю, все специалисты со мной согласятся. Чтобы не только на коронавирус, чтобы, например, на любые РНКовые вирусы действовали. Сейчас эффективных препаратов широкого спектра действия особо и нет. Есть «Тамифлю» для гриппа, еще что-то, но они имеют определенную зону работы. А серьезного широкого спектра нет. Я думаю, что это одна из важнейших задач современной вирусологии и фармацевтики.

Второе важное за последние годы, что немного замылилось и ушло, но тем не менее очень актуально: высокопатогенный вирус гриппа птиц. К счастью, он не сильно касается людей, на сегодня заболеваний и гибели людей от различных вариантов Н5 варианта такого гриппа зафиксировано в мире всего около 1000 случаев, но зато он наносит серьезный экономический ущерб птицеводству. Что нам может подарить природа в будущем? У диких птиц активно циркулируют различные генетические варианты высокопатогенного вируса птичьего гриппа, была массовая гибель на севере Каспийского моря, там погибло порядка 30 тысяч птиц. Так как птицы летают, вирус разлетается вмести с ними как по всей России, так и по всему миру. Как от нас, так и к нам. Я считаю это одной из самых горячих точек в той части зоонозных инфекций, которыми я занимаюсь.

Третье интересное: смена вариантов вируса гриппа в человеческой популяции. Вирус гриппа — один из наиболее изменчивых вирусов человека. Известно, что человек в основном болеет двумя вариантами вируса типа А — это H1N1 и H3N2, и вирусом гриппа типа В — он имеет два известных генетических варианта: Ямагата и Виктория. И каждый год эти вирусы гриппа могут изменяться, поэтому важно правильно подобрать штамм вируса для сезонной вакцины, чтобы она была максимально эффективна. Так, например, последний год в Северном полушарии (а Россия находится в нем) практически исчез вирус гриппа типа В геновариант Ямагата.

Хотелось бы отметить, что все три перечисленных вируса — коронавирус, высокопатогенный вирус гриппа птиц и сезонные вирусы гриппа — так или иначе вызывают острое респираторное заболевание (ОРЗ). А ОРЗ в структуре инфекционных заболеваний человека занимают практически до 90%.

Сложный вопрос — возможен ли реестр потенциально опасных инфекционных агентов? Специалисты в принципе знают такие потенциальные вирусные патогены. В профессиональной среде этот вопрос всегда обсуждается. Точный реестр таких вирусов составить сложно, но есть определенный круг вирусных и бактериальных патогенов, от которых может исходить опасность. Например, есть семейство парамиксовирусов, откуда вышла корь. И в этом семействе есть еще несколько вирусов, которые могут вызвать массовые инфекции. Коронавирус ведь в принципе тоже ожидали, в 2002-2003 годах был SARS, первая попытка. Затем MERS-CoV — ближневосточный респираторный синдром, и дождались в 2019-году SARS-CoV2…

На наших профессиональных конференциях, на рабочих совещаниях идет нормальная дискуссия, где обсуждается и конкретизируется круг патогенов, которые могут представлять наибольшую опасность, но сегодня вряд ли кто-то из специалистов решится расставить их по «степени опасности». А по десятку наиболее опасных вирусов у экспертного сообщества консолидация, несомненно, будет.

Для каждого вирусного патогена есть своя стратегия определения потенциальной опасности. Например, высокопатогенный вирус птичьего гриппа. Летальность у домашней птицы 60%. Представляете, если такой грипп ворвется в человеческую популяцию? Это катастрофа. Пока млекопитающие, к которым мы относимся, этим вирусом массово не болеют. Есть случаи у свиней, у тюленей. Эти случаи интересны, потому что это уже млекопитающие. Вирусы, выделенные из этих объектов, интересны, их сиквенс, их структура. Ведь от нас до свиней очень близко. Другая стратегии работы — это изучение механизмов адаптации. Как вирус адаптируется? Он пришел к человеку — первый только чихает, второй уже кашляет, и так далее. Такие механизмы можно экспериментально отработать на модельных животных.

Но это тоже непростой вопрос. В 2011 году появилось две работы по аэрозольному заражению модельных животных — хорьков — вирусом птичьего гриппа H5N1. Первая работа в лаборатории Рона Фуше в Голландии, вторая — большой группы американских специалистов. И был скандальный запрет на публикации в Nature и Science из-за опасности лабораторной адаптации вирусов. Затем появился негласный запрет между учеными, что дальше адаптировать на хорьках, млекопитающих, не следует. Я слушал Фуше на конференциях, они эту большую работу по хорькам сделали с аэрозольными заражениями, показали, что это возможно и что это страшно. Он хотел заранее посмотреть, как будет действовать высокопатогенный вирус птичьего гриппа в случае его адаптации к млекопитающим, и, возможно, подобрать схемы лечения. Но после 2017 года я об этих работах ничего не слышал. Или они закрылись, или ушли в закрытые лаборатории. Как только дело касается военных, вся этичность куда-то исчезает. Все понимают, что не надо человечеству выдумывать и изобретать такую штуку, но если это оплачивается, это будут делать.

На будущее я вижу три направления. Первое — наблюдение и выявление новых патогенов из дикой природы. Второе — создание универсального лекарства. Это очень важно. Создание той же вакцины занимает минимум полгода, а за полгода человечество может вымереть. Хотя и с вакцинами не исключено появление такой платформы, что вакцина будет делаться за неделю. И третье — терапия уже заболевших людей, разработка новых подходов и методов. У нас смогли вылечить многих заболевших коронавирусом. Это все отрабатывалось на бегу. А надо, имея такой опыт, сказать: нужны такие-то запасы, нужны такие-то инструменты.

И в заключение: всем здоровья и лучше не болеть.