Георгий Игнатьев: «При первых иммунизациях мышей мы увидели, что антитела есть»

На вопросы о свойствах вакцины «КовиВак», разработке и регистрации отвечает доктор медицинских наук Георгий Игнатьев, руководитель отдела общей вирусологии и лаборатории молекулярной биологии вирусов Центра Чумакова. Мы беседовали с ним 21 февраля, на следующий день после регистрации вакцины.

   

«Все локализовано в Институте»

Георгий Михайлович, многие ждут именно вашу вакцину, вам доверяют. Расскажите про основные плюсы и минусы цельновирионных вакцин.

Тут надо отталкиваться от технологий. Классическая технология, которую применяет Институт полиомиелита, отработана и используется десятилетиями, и сама платформа отработана в других вакцинах, это не вновь созданная технология. Поэтому — стабильность производства. Используемое сырье, начиная от клеток и кончая питательными средами, — все локализовано в Институте полиомиелита, мы по сырью не зависим от внешних источников. Далее: поскольку платформа уже апробирована, весь процесс отвалидирован, все оборудование нашим сотрудникам, которые занимаются производством вакцины, известно. Это опять независимость от новых поставок: оборудование есть, оно в цепочке, оно используется. Что касается «Спутника» и «ЭпиВакКороны», ясно, что ни Центр Гамалеи, ни «Вектор» у себя необходимое количество вакцины произвести не могут, предполагается трансфер на другие производственные площадки, со всеми вытекающими отсюда сложностями.

Производство будет только на вашей площадке?

Я не думаю, что кому-то удастся подключиться, потому что производство должно иметь вторую группу патогенности.

Потому что надо выращивать вирус для вакцины?

Во-первых, это. Во-вторых, должна быть достаточная квалификация персонала. Не думаю, что кто-то может предложить квалификацию, аналогичную той, что имеет персонал Института полиомиелита. И поскольку технология известна, вакцина безопасна. В принципе, это сразу было понятно.

Производство вакцины и безопасность: какие тут подводные камни? С одной стороны, безопасность вакцины, с другой — безопасность производства.

Ну, если бы видели какие-то риски, то не пошли бы на это. Но поскольку у нас вторая группа патогенности, с точки зрения инженерных систем безопасность полная — вентиляция, стоки, все нормально. Производственные помещения — это новый участок, он был построен под инактивированную полиомиелитную вакцину, но в связи с остротой проблемы там сейчас производится «КовиВак». Это первое. Персонал, который там работает — с опытом работы по второй группе патогенности, поэтому аварийности мы не ожидаем. Это второе. Третье: поскольку основные причины всех аварий все-таки связаны с человеческим фактором, у нас на этапе производства при заражении клеток прямой контакт оператора с вирусом как таковой отсутствует. Все механизировано и изолировано. Подвергается ли персонал опасности? Нет.

Что касается инактивации продукта — мы применяем для этого бета-пропиолактон, достаточно популярный инактиватор в нашем центре. Мы его используем для всех наших разработок, и условия его хранения, и технология применения — все отработано не на одной модели. И полнота инактивации проверяется не одним методом: используются два или три метода, чтобы подтвердить, что вирус не реплицируется, что он дезактивирован.

Да, многие волнуются: а что, если в инактивированной вакцине окажется живой вирус?

Если бы это был так, весь наш личный состав постоянно ходил бы с приростом антител! Нет, вирус абсолютно инактивируется. По существу, мы даем гарантию, что недоинактивированного вируса в продукте нет.

Еще плюсы… Ведь мы сравниваем со «Спутником» и «ЭпиВакКорона», или с зарубежными аналогами тоже?

С зарубежными — в первую очередь с теми, которые могут попасть к нам. Вакцина китайской CanSino у нас проходила КИ, тоже аденовирусная, как и «Спутник».

По сравнению с ними, что бы там ни говорили про рекомбинантный белок — я имею в виду векторные вакцины, такие как «Спутник», или не очень понятные линейные пептиды в «ЭпиВакКороне», — у нас цельновирионный вирус, поэтому в препарате присутствуют все белки коронавируса. Наверное, иммунитет все-таки должен формироваться не на один белок и тем более не на четыре пептида, а на как можно большее количество белков вируса. Я считаю, что это плюс на данный момент. Уже говорят, что вирус начинает меняться, говорят про британский вариант, бразильский, южноафриканский. Но если они меняются, то, скорее всего, за счет поверхностных белков, и, наверное, это будет именно S-белок, спайк. Насколько будет рабочей конструкция, которую предлагает «Спутник», а уж тем более «ЭпиВакКорона», при таких изменениях, я не знаю. Нужно больше информации. Если же вирусные антигены сильно изменятся, то у нас, как и в случае с гриппозными вакцинами, просто заменяется штамм, который сейчас используется, на тот, что актуален в данный момент. И производство продолжается.

«У нас есть реакция нейтрализации, мы ее смотрим»

Осенью Флориан Краммер из Маунт-Синай в Science опубликовал сравнение разных вакцин, доступных на тот момент. У него инактивированные вакцины — он брал данные по китайским — оказались по иммуногенности в нижней части списка, уступали мРНК-вакцинам и аденовирусным. Зато по безопасности, по переносимости инактивированные лидировали. Вы согласны с такой оценкой?

Безусловно. У нас на клинических исследованиях именно это и показано, что вакцина хорошо переносится. Я думаю, что никто не хочет иметь дискомфорт на этапе вакцинации, а потом еще гадать об иммуногенности препарата, который ему ввели. По поводу иммуногенности еще большой вопрос вот в чем: какими тестами оценивается иммуногенность этих вакцин?

Краммер сравнивал в том числе титры нейтрализующих антител. Но он отметил, что сравнивать сложно: разная постановка эксперимента, разные методы.

Конечно. Потому что каждый начинает играть в эту игру, чтобы показать, что у него есть что-то уникальное. А когда впрягаются какие-то условные пересчеты, какие-то virus-like particle, которые несут на себе поверхностные белки вируса, — на самом деле эти вирусоподобные частицы не инфекционны… И у меня вопрос: а с диким вирусом, условно говоря, нейтрализация будет или нет? Ответа нет. Поэтому для меня сейчас все просто: вот есть сыворотка от привитого, она нейтрализует антителами вирус, это классическая реакция нейтрализации. Но для такой реакции нужно все те же условия второй группы патогенности, по нашей отечественной классификации. Таких площадок, где можно проводить эту реакцию нейтрализации, я у нас в стране знаю мало, одной руки хватит, чтобы пересчитать. В рутинной практике, а нам говорят про миллионы вакцинированных, — каждого, кто получит вакцину, проверить на наличие вируснейтрализующих антител по классической реакции невозможно. Значит, должно быть что-то еще, что хоть как-то коррелирует с реакцией нейтрализации.

Что, например?

А это вопрос к регуляторщикам, не ко мне. Я всего-навсего член команды, которая занималась разработкой и оценкой вакцины «КовиВак». Нам просто: у нас есть реакция нейтрализации, мы ее смотрим. А для рутины должна быть иммуноферментная система, которая имеет доказанную связь с реакцией нейтрализации. Вы приходите, сдаете кровь, ставится иммуноферментный анализ. Эти цифры, которые вам пишут, я не понимаю, так же, как не понимает никто, кто сдавал свою кровь на такой анализ. Но если у вас реакция положительная, неважно, поствакцинальные это антитела или антитела, которые появились в ходе перенесенного COVID, — эти антитела должны иметь связь с нейтрализацией вируса. Если у вас в ИФА есть положительный ответ, значит, у вас есть вируснейтрализующие антитела. Многие ли тест-системы проходили такое сопоставление? Я не знаю.

Сейчас говорят о ситуации с вакциной «Вектора»: у многих участников КИ другие ИФА-тесты, все, кроме собственного теста «Вектора», дают отрицательный результат. Идут споры, как это понимать.

А что там спорить? Если «Вектор» использует в качестве иммуносорбента в своей тест-системе те же самые пептиды, которые входят в их вакцину, — они иммунизируют этими пептидами, я предполагаю, что с каким-то усилением, и какие-то антитела на то, что присутствует в вакцине, образуется. И вот это нечто, что образуется в ходе иммунизации «ЭпиВакКороной», безусловно, будет связываться с теми условными антигенами, которые находятся у них в качестве иммуносорбента в тест-системе. Я бы трактовал так.

Остается вопрос, будут ли связываться эти антитела с реальными вирусными белками.

Так пусть они это и покажут. Или какая-то другая лаборатория, которая имеет возможность провести реакцию нейтрализации. Вот тест-система «Вектора», вот реакция нейтрализации, есть связь или нет связи. На мой взгляд, все тривиально.

Кроме вас, инактивированные вакцины делают китайские «Синовак» и «Синофарм». Вы следите за их успехами?

Безусловно, мы тщательно отслеживаем работу китайских специалистов. Когда мы начинали, «Синовак» только-только выпустил какие-то публикации, мы сравнивали с ними. Они между собой похожи — доза, интервал вакцинации, состав вакцины, схема применения, — и они если не близнецы, то двоюродные братья нашей вакцины. Поэтому, когда мы смотрим, что у китайских производителей получается по безопасности и иммуногенности, мы оцениваем, чего нам ожидать. Для нас был еще один небольшой плюс: у нас очень хорошие отношения с бразильскими коллегами, которые проводили третью фазу исследований «Синовака», и мы имели возможность обсудить, что получается у «Синовака» в Бразилии, независимо от официоза.

И что получается?

Бразильцы сообщали, что она очень хорошо переносится, ни реактогенности, ни поствакцинальных реакций. Это совпадало с тем, что мы наблюдали при клиническом исследовании «КовиВака». И еще: их оценка иммуногенности «Синовака» совпадала с нашими исследованиями, с иммуногенностью, которую мы наблюдаем. А теперь, конечно, будет интересно посмотреть эпидемиологическую эффективность нашей вакцины. В Бразилии эффективность «Синовака» вполне понравилась, бразильцы его высоко оценили.

Вопрос, который волнует всех, и медицинских журналистов особенно. Западные разработчики, китайские разработчики публично объявляют о всех этапах клинических испытаний, довольно подробно рассказывают, размещают препринты статей в открытом доступе. Почему у нас не так?

Это вопрос больше к разработчикам «Спутника» и «ЭпиВакКороны». Наша вакцина зарегистрирована 20 февраля, «Спутник» и «ЭпиВакКорона» зарегистрированы полгода назад.

Да, и было немного странно: сначала регистрация, потом результаты исследований.

Каждый волен поступать так, как ему хочется. По «ЭпиВакКороне» вообще данных нет. Но мы были увлечены своей вакциной, нам не сильно интересно было, что происходит у коллег. Группа тех, кто занимался разработкой вакцины, от штамма до финала, у нас не очень большая, и на ней всё — выделение, пассирование, оценка, изучение, стабильность, доклиника, и потом элементы клиники, а потом еще и масштабирование производства. И в то же время была и рутинная работа, которую никто не отменял. Поэтому публикацию мы пока и не сделали. Мы будем подавать публикацию в ближайшее время, по доклинике — точно, уже какой-то вариант читается генеральным директором.

Это очень интересно. А кто входил в группу разработки вакцины? Ваш отдел общей вирусологии?

И оттуда тоже были. У нас это такое полуусловное формирование. Участвовали Козловская Любовь Игоревна, Анастасия Пиняева, Юрий Ивин, Настя Ковпак, Виктор Волок, Аня Шишова, Лилия Антонова, Константин Каа, Илья Гордейчук, Лариса Гмыль. Была ежедневная поддержка и помощь от руководителя направления по качеству и инновационным разработкам Синюгиной Александры Александровны и от генерального директора.

«Финал — это не февраль и даже не март…»

Вирус, который стал основой вакцины, — это российский штамм?

Конечно. Мы его выделили от больных еще весной. Было больше ста изолятов, и один из них, который, на наш взгляд, показал преимущество в биологических свойствах, пошел для производства вакцины. У нас специальный человек работал в «Коммунарке» в рамках волонтерской помощи, Настя Пиняева (Анастасия Пиняева — зав. отделом разработки и внедрения инновационных и полупромышленных технологий. — PCR.news), и мы имели возможность при вторичном диагностировании проб от больных COVID выделять изоляты.

На каких животных испытывали вакцину? Мыши, хомячки?

Если вас интересует, что было в летний период, переход доклиники в клинику — там хомячков не использовали. Основной упор у нас делался на безопасность препарата, потому что со специфичностью было понятно. Когда мы сделали первые образцы, было известно, какая доза антигена получается, при первых иммунизациях мышей мы увидели, что антитела есть. Понятно было, что с этой композицией можно работать дальше. А для оценки безопасности использовали мышей, морских свинок, кроликов. И поскольку у нас есть колония обезьянок-мармозеток — была такая ударная группа, которая провела эксперимент на этих обезьянах. Их проиммунизировали, у них была оценена иммуногенность, и после этого обезьяны были заражены вирусом. Илья Гордейчук (зав. отделом инновационных биотехнологических препаратов. — PCR.news) руководит этим направлением, в рамках его структуры поддерживается поголовье мармозеток. Илья получил результаты, которые подтверждали, что вакцина работает по отношению к COVID на этой модели. Он снимал и показатели, косвенно подтверждающие безопасность. Если уж на такую модель заходим, то надо получить как можно больше информации.

Мармозетка Callithrix jacchus. Credit: 123rf.com

И вот по этим результатам, по преклинике сейчас готовится статья?

Да. Но, как я понимаю, эксперимент на обезьянах будет отдельно выноситься, потому что достаточно много экспериментов на других животных. Нужна была комплексная оценка препарата. Поэтому смотрели токсические свойства вакцины, влияние на систему иммунитета, иммунотоксичность —не совсем правильный термин, но тем не менее так это называют. Есть и специфическая активность иммунной системы. У нас для таких наблюдений была уникальная возможность: Витя Волок с Любовью Игоревной Козловской (заведующая недавно созданным в Центре отделом актуальных и вновь возникающих инфекций с пандемическим потенциалом — PCR.news) умеют брать кровь у мышей при жизни в достаточном объеме. Мышь после этого продолжает жить, для нее это малотравматичная процедура. И мы можем одну и ту же мышь в динамике наблюдать, как у нее изменяется специфичная активность.

А Т-клеточный иммунитет смотрели?

У нас есть данные, которые, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что Т-клеточный иммунитет формируется при введении нашего препарата. А по-другому и быть не может. Если Т-клеточный иммунитет не проактивирован, то и гуморальный иммунный ответ тоже не сформирован.

По преклинике с нетерпением будем ждать статьи. А нет планов ее выложить в виде препринта?

Нет, в виде препринта мы, как правило, статьи не выкладываем.

И про клинические испытания: сколько человек у вас сейчас уже получили вакцину?

В нашем протоколе три этапа клинических испытаний. Количество добровольцев в первых двух этапах — 200 человек, но они прежде всего демонстрировали безопасность и переносимость. Потом еще на третьем этапе было включено 200 человек для оценки иммунитета и длительности иммунитета. Поскольку маркером у нас являются антитела, мы на них делаем упор. В итоге на этой стадии клинических исследований примерно 400 человек. Это и вакцинированные препаратом, и плацебо, суммарно.

Что уже можно сказать об иммунном ответе у людей?

Поскольку у нас регистрация произошла на крайней точке проведения клинических исследований иммунитета, то мы можем пока уверенно говорить про два момента. Первый — что иммуногенность есть. Я не могу сейчас оперировать цифрами, но антитела вырабатываются у некоторых даже после первой вакцинации. Через неделю после второй иммунизации, то есть на 21-й день после первой, уже достаточно большое количество волонтеров имело антитела. На 28-е сутки после первой вакцинации — больше 80%. Мы ведем наблюдения, обработкой всех данных пока не занимались, потому что надо было срочно готовить документы к регистрации.

А продолжительность иммунного ответа? Если первая фаза началась в октябре, уже можно сказать, что у кого-то есть антитела на протяжении четырех месяцев?

Нет, так сказать нельзя, потому что наши первый и второй этапы были оценкой безопасности вакцины. А третий этап, оценка иммуногенности, начался всего-навсего месяца два назад. У нас в протоколе заложено, что мы должны наблюдать участников через три месяца, через шесть месяцев. И затем: начало клинических исследований — это когда проиммунизирован первый волонтер. Но процедура включения добровольцев достаточно длительная и непростая, поэтому финал по отдаленным точкам иммуногенности — это не февраль и даже не март. Почему длительная? Например, по условиям протокола критерием невключения в исследование является ранее перенесенная инфекция COVID. Когда начинаешь скринировать волонтеров, находишь у кого-то антитела, и человек сходит с дистанции. Потом они должны быть госпитализированы на протяжении 17 суток, и ПЦР-тесты на РНК вируса должны быть отрицательными. В один день все не укладываются, процедура очень растянутая.

Credit: 123rf.com

«Мы начали официально масштабировать свое производство»

Какие возможности вам дала регистрация вакцины? Что без нее нельзя было делать, а теперь можно?

Я думаю, что регистрация больше касается не нас, а гражданского населения, которое желает провакцинироваться. Со вчерашнего дня мы можем приступить к серийному производству этой вакцины, чтобы ее пустить в гражданский оборот, потому что мы имеем регистрационное удостоверение. Все оборудование у нас уже стоит, если будет новое — будет аналогичное, мы можем объемы наращивать за счет дополнительных мощностей-ферментеров Вся технология нами пройдена, все этапы отвалидированы. По существу, то, вчера что случилось, дает нам возможность начать производство продукта не для клинического исследования или лабораторного, а для массового применения. Вчера вот эту кнопку и нажали: мы начали официально масштабировать свое производство.

То есть регистрация — это момент для производства, а для начала вакцинации нужны будут результаты по эффективности?

Когда эта серия покинет производство, получен сертификат качества, она уйдет людям.

Но перед вакцинацией будут озвучены результаты по эффективности? По защитной, по иммуногенной?

Вы понимаете, что для этого должны быть закончены клинические исследования. Это определенные длительные наблюдения, как я об этом говорил чуть раньше. Это не завтра.

Какие результаты ожидаются от клинических исследований?

Когда мы до этого дойдем, это будет именно по рекомендациям ВОЗ. (Описание процедуры ускоренной регистрации вакцин против коронавируса на сайте ВОЗ. — PCR.news.) Вряд ли там надо ожидать 100%-ной эффективности. Это странная цифра.

Ну, это такой идеал. Даже FDA США говорит, что не менее 50% — это уже хорошо.

Конечно. Но там же еще есть внутренние деления. Есть больные с манифестацией в группе плацебо по сравнению с вакцинированными, есть больные без манифестации.

И в этой связи вопрос. Чтобы оценить эффективность, должна быть четкая регистрация случаев на местах. Я не знаю, как сейчас подтверждается наличие COVID, но эта система должна работать, и этот вопрос уже не к нам. Мы — разработчики, мы отвечаем за препарат. Мы за него вчера ответили, и, скорее всего, еще будем отвечать и отвечать. Но что греха таить. у меня есть информация, как на этапе скрининга люди, так сказать, пролетали. Скрининг делается набором одного производителя, тест показывает отрицательный результат. А потом оказывается, что волонтер — носитель вируса, и он, когда попал в коллектив добровольцев, инфицировал остальных. Проблем на этапе клинических исследований мы имели немало, потому что наборы, которые зарегистрированы и производятся в нашей стране, выдают такие результаты. Как потом оценку эффективности вести, на основании чего?

Кто для вас проводит клинические исследования?

У нас есть организации, которые по договору занимается организацией клинических исследований. И пока у нас есть три клинические базы: Санкт-Петербург, Новосибирск и Киров.

Значит, публикация результатов будет не скоро.

А кому так нужна публикация результатов? Есть препарат. На мой взгляд, более важный вопрос: что за препарат? Это не публикация покажет, этот вопрос нужно адресовать тем организациям, которые занимались его регистрацией.

Спасибо!