Четыре месяца с коронавирусом: мастер-класс от компании «Ситилаб»
Что происходило в лабораторной компании весной 2020 года, когда упал спрос на медицинские анализы, и только один из них стал нужен сразу всем, немедленно и в огромных количествах? На вопрос, что изменилось для них во время пандемии COVID-19, сотрудники «Ситилаба», не сговариваясь, отвечают: «Всё!»
— Вот эта стена — она была вся исписана, — говорит Руслан Гулиев, директор по производству, указывая на стену напротив из своего директорского кресла.
Кабинет Руслана очень функционален, тут можно легко представить лабораторный стол с ламинаром. За креслом — доска, на которой размечены текущие планы работы: «Спб», «Екб», «Нск», цифры в таблице. Стены облицованы белыми кафельными плитками, как в лаборатории. Плитки большие, писать на них фломастерами вполне удобно, но зачем?
— На доске места не хватило, — объясняет Руслан. — Это было, когда мы начали работать по коронавирусу с Департаментом здравоохранения Москвы. Начало апреля, пятница, вечер, мы проговорили с коллегами из департамента о том, что готовы начать сотрудничать. В понедельник утром должны были принимать от них первый биоматериал, как раз начинали подготовку московской лаборатории. Но до понедельника ждать не смогли, и нас оповестили об этом в ночь. Срочный звонок — и весь директорский состав, обеспечение, сотрудники лаборатории, все мы пришли сюда в пять часов утра, чтобы начать подготовку к первому приему большой партии проб в субботу утром. Мы, грубо говоря, должны были принимать неизвестно какие транспортные среды, неизвестно как их регистрировать, пускать это в работу, и под это приходилось полностью перестраивать процесс на другие рельсы. Преаналитика, ПЦР, прием и выдача результатов — все было расписано вот на этой стене. Каждый это сфотографировал и пошел работать. Естественно, по ходу дела плиточка затиралась, заново переписывалась… Все это длилось на протяжении трех-четырех дней, после чего устаканилось, мы с ДЗМ вышли в нормальную выдачу за сутки. Вот этого я никогда не забуду. Колоссальный опыт.
Начало
Генеральный директор ГК «Ситилаб» Олег Ицков.
Credit: Елена Ростунова
«Ситилаб» — это сеть клинико-диагностических лабораторий, так же у компании по всей России сотни центров обслуживания, тысячи партнёрских медицинских центров, где пациенты могут сдать анализы. Направляют биоматериалы в восемь лабораторий в крупных городах. В пяти из этих лабораторий — что важно — проводят ПЦР-анализы. Когда пандемия пришла в Москву, сотрудники «Ситилаба» оказались среди тех, кто не просто смотрел на статистику новых случаев и нервничал, а помогал победить вспышку. Их усилиями в том числе и формировалась статистика по стране. Сейчас все знают, как важны массовое тестирование и своевременная изоляция ковид-положительных, Москва наконец-то дождалась спада. Но в марте-апреле до этого было далеко.
Начало европейской вспышки генеральный директор «Ситилаба» встретил в пути: на первые числа марта у него пришлась рабочая поездка в Бразилию.
— Мы первого марта вылетали, — рассказывает Олег Ицков. — Стыковка была в Париже, в аэропорту чувствовалось напряжение, все сотрудники были в масках. А мы еще жили в том времени, когда все было в порядке. Если честно, я думал, что это какая-то сезонная вспышка, либо кратковременное явление, как это было со свиным гриппом, с птичьим гриппом. Мы посетили Бразилию, посмотрели, как там устроена лабораторная диагностика. И когда улетали обратно, часть группы, те, у кого была стыковка в Италии, решили изменить маршрут и полетели через Турцию. Они реально испугались того, что доходило из европейских новостей. Но все благополучно приехали, вышли на работу после праздников, и тут все началось.
Самым тяжелым временем для коммерческой лабораторной диагностики было начало карантина в Москве и других российских городах. Люди отправились на самоизоляцию, приостановились профосмотры, были отменены плановые операции и, соответственно, назначение анализов перед ними. Вся плановая медицина замерла на неопределенное время. В некоторых городах, например, Санкт-Петербурге, Твери, ограничили медицинскую помощь экстренными случаями. Поток пациентов у «Ситилаба» и его партнеров снизился на 80%. Становилось непонятно, хватит ли денег на зарплату сотрудникам, аренду помещений, коммунальные расходы, не говоря уже о закупке реагентов и расходных материалов. Упал спрос на все лабораторно-диагностические исследования, кроме одного анализа.
Сказать, что анализ на РНК коронавируса SARS-CoV-2 на основе ОТ-ПЦР стал востребованным, — это сильно преуменьшить. Частные лица и корпоративные клиенты в Москве и в регионах — все спрашивали, когда «Ситилаб» начнет делать этот анализ, все просили включить их в списки и хотели быть первыми. Однако в марте коммерческие лаборатории проводить анализ на РНК коронавируса еще не могли, он выполнялся исключительно в лабораториях Роспотребнадзора.
Затем ситуация начала меняться. Проводить тесты на коронавирус разрешили лабораториям с третьей и четвертой групп патогенности (без культивирования самого вируса, который отнесли к более опасной второй группе). В конце марта начали тестирование две коммерческие лаборатории, причем использовали они те же тест-наборы ГНЦ ВБ «Вектор», что и Роспотребнадзор.
— Мы были не информированы, что происходит, почему им можно, а нам нельзя, — вспоминает Олег Ицков. — Потом крупные производители тест-систем друг за другом стали заявлять о регистрации. Но купить даже небольшие партии реагентов до конца марта было физически невозможно. Нашим стратегическим партнёром по ПЦР всегда была компания «ДНК-Технология», сразу после регистрации они нас и выручили, поставили первые значимые количества реагентов. Мы стали с ними обсуждать автоматизацию. С первого апреля мы стали в основном выполнять этот анализ на их наборах. Не только в Москве, но и по всей стране.
Идет ПЦР.
Credit: Елена Ростунова
Всем было ясно, что нагрузка на здравоохранение ожидается огромная, и многие частные лаборатории заявили, что готовы помогать в выполнении тестов на коронавирус. Помощь Департаменту здравоохранения Москвы предложил и «Ситилаб».
— Я был очень удивлен: реакция последовала довольно быстро, — говорит Ицков. — Нас, всех представителей частных лабораторий, пригласили на совещание. Запросили производственные мощности, желаемую стоимость теста при условиях работы на их тест-системах. Родился такой проект, он до сих пор работает: департамент поставляет тест-системы, а мы на них делаем анализы на своём оборудовании. Вся производственная часть и выдача результата с внесением информации в информационную систему Москвы на нас, тест-система и логистика на них. Так работают и другие частные лаборатории в Москве. Это не ОМС, это целевой заказ: мы ведем отдельный учет реагентов и показываем, что на них произведены тесты только для Департамента здравоохранения Москвы.
Благодаря этому сотрудничеству команда «Ситилаба» получила возможность сравнить качество тест-систем от разных производителей. От депздрава Москвы поступали тест-системы «Вектора», «Вектор-Беста». Были и наборы «Литеха», «Генериума», других брендов.
По ощущению лабораторной команды и их опыту работы с низкокопийными пробами, наборы компании «ДНК-Технология», с которой «Ситилаб» сотрудничает много лет, оказались наиболее комфортными и стабильными. Коммерческий сегмент «Ситилаба» в основном работает на этих тест системах. Совместно с ДНК выполнены интересные проекты по автоматизации лабораторных процессов.
— Отечественные поставщики ПЦР-наборов, кстати говоря, на очень хорошем мировом уровне. Даже если сравнивать их с зарубежными ПЦР-наборами, по техническим характеристикам и по реальным испытаниям мы не просто соответствуем, а зачастую и впереди, — говорит Руслан.
Когда понадобилось оценить, сколько тестов на коронавирус компания сможет делать, первоначальный ответ был: «Две — две с половиной тысячи в день». Конечно, мы делали расчёты на низкопроизводительном «Векторе». Но потребность была в несколько раз больше: от 5–6 тысяч в день. Пришлось перепрофилировать лаборатории — реже ставить другие, менее востребованные тесты, доучивать сотрудников и набирать новых с опытом в ПЦР и ИФА, смотреть, какие возможности дает автоматизация. Всего за месяц удалось увеличить количество анализов на COVID-19 до семи с половиной тысяч в сутки, из которых 1200 до сих пор делается для депздрава Москвы.
У ПЦР-лабораторий «Ситилаба» были запасы расходных материалов и оборудования. Но главное, что сотрудники, и в Москве, и в регионах, были настроены работать, даже без стимулирующих выплат. Готовы были выходить и в две, и в три смены, если понадобится. IT и маркетинг работали 24 часа в сутки.
Директор по производству Руслан Гулиев.
Credit: Елена Ростунова
— Когда это случилось, было ощущение, что всем придется сидеть по домам, потому что объем выполняемых исследований упал, — говорит Руслан Гулиев. — Мы подумали: ну все, приехали. Людей начали отпускать по отпускам или на самоизоляцию. Но когда появилась потребность — все экстренно вернулись на работу. Надо было помочь вывести наш регион, нашу страну из этой ситуации благодаря массовой диагностике. И вот это подняло боевой дух. Были люди, которые отнеслись к этому скептически, — это были единицы, и они от нас уже ушли. Остался коллектив, который сейчас держится друг за друга и готов идти в бой.
Заражений на производстве в «Ситилабе» не было зафиксировано, отправлять лабораторию на карантин не пришлось. Конечно, сотрудников тестировали, и заболевшие были, но они заразились во время отпуска или самоизоляции.
В чистой зоне
Руслан ведет меня в лабораторию. Туда попадают через санпропускник — проход в форме буквы П с двумя дверями, где сотрудники переодеваются. Для посещения большей части лабораторий достаточно одноразового халата и маски. Для работы с образцами, в которых может быть жизнеспособный коронавирус, требуются более серьезные средства индивидуальной защиты, — костюм, не оставляющий открытых участков тела, очки. Но жизнеспособным вирус будет недолго: выращивать его тут никто не собирается, для ПЦР нужна только его рибонуклеиновая кислота.
Пока мы разговаривали, закончилось утро — относительно спокойное время. Тысячи горожан сдали свои анализы, курьеры с сумками-термоконтейнерами привезли их в лаборатории «Ситилаба». Лаборатория работает круглосуточно, но в середине дня анализов на исследование поступает больше всего.
Сумки оставляют в специальном помещении с отдельным входом с улицы. В «чистый» зал, где идет прием биоматериала, контейнеры попадают через окошко в стене. Сотрудники проверяют режим транспортировки, измеряют температуру в контейнере — если она выше +8оС, то анализы придется пересдать. Если все в порядке, прибытие образца регистрируют в лабораторной информационной системе. ЛИС — это мозг лаборатории.
Каждому образцу крови, или другого биоматериала при взятии присваивают штрихкод — уникальный идентификационный номер. В информационной системе он соотнесен с данными о пациенте, о его диагнозах и назначенных анализах. Штрихкод будет сопровождать образец во время всех дальнейших процедур. Благодаря ему ничего не потеряется, не перепутается и не забудется.
Затем пробирки отправляются на автоматическую сортировку. Сортер обрабатывает до 14 тысяч образцов за сутки: фотоэлемент считывает штрихкоды, механическая рука расставляет пробирки по штативам согласно маршруту, составленному ЛИС. Если необходимо — содержимое делят на две пробирки. Когда штатив заполнен, лаборанты забирают его в нужное подразделение: на глюкозу, на общую клинику, на иммуноферментный анализ…
Анализы на COVID-19 принимают отдельно от прочих. Выполняются они в помещениях для ПЦР; чтобы туда войти, нужна ключ-карта, меня пропускает Руслан.
— У нас там есть две комнаты: комната для пакетной генетики и комната для всех остальных анализов. Но когда мы работаем с ковидом, все становятся комнатой ковида, — объясняет он. В пропускнике переодеваются в СИЗы для работы со второй группой. Туда выходит еще одна дверь с надписью «Комната для обеззараживания» и значком биологической угрозы — на случай нештатной ситуации.
Ламинары, ПЦР-боксы — рабочие столы, окруженные стенками из прозрачного пластика, чтобы не занести в образцы постороннюю ДНК. Играет музыка, чтобы работалось веселее. Все в масках, видны только глаза. «Ну, я все раскапаю, накидаю, поставлю первую, вторую…» — говорит женский голос. А где автоматизация?
Вот автоматические станции для подготовки реакционных смесей. На первый взгляд — такие же столы в шкафах с прозрачной стенкой, но над планшетами, штативами с пробирками и наконечниками движется манипулятор, вооруженный целой шеренгой автоматических пипеток. Кажется, что они почти разумные: умеют считывать штрихкоды с пробирок, сами надевают наконечники, определяют уровень жидкости в пробирке и опускают наконечники в пробирку точно на нужную глубину, сами добавляют нужные реагенты. Выделение РНК тоже автоматизировано, для него используются магнитные частицы, это часть процесса работы с тест-системами «ДНК-Технологии».
Работа в ПЦР-боксах.
Credit: Елена Ростунова
Сотрудница Патимат Курбанова у автоматической станции.
Credit: Елена Ростунова
Автоматическая станция.
Credit: Елена Ростунова
Амплификатор и кривые амплификации.
Credit: Елена Ростунова
Отдельная комната — амплификационная. Здесь приборы, в которых, собственно, и происходит полимеразная цепная реакция. Если в образце есть искомый фрагмент нуклеиновой кислоты (в нашем случае участок генома коронавируса SARS-CoV-2) — в растворе нарастает количество копий этого фрагмента, прибор рисует S-образную кривую и результат анализа положительный.
Антитела
Помимо ОТ-ПЦР-тестов на РНК коронавируса, есть еще одна модная тема — антитела к коронавирусу в крови. Эти анализы делают на третьем этаже.
Там стоит анализатор LIAISON XL от итальянской компании DiaSorin — для количественного хемилюминесцентного анализа на антитела. Такой анализ показывает не только наличие антител того или иного типа, но и какова их концентрация — это важно, если речь идет об оценке иммунитета к патогену. На LIAISON XL в «Ситилабе» планируют проводить количественный анализ на иммуноглобулины G к новому коронавирусу. Давно бы начали, но получение российского регистрационного удостоверения на этот тест по непонятным причинам затянулось. А «в мирное время», как говорит Руслан, на этом приборе делаются анализы на антитела к вирусу Эпштейна-Барр и альдостерон-рениновое соотношение.
В отделении ИФА — иммуноферментного анализа видим несколько человек, которые работают руками. Не все анализы имеет смысл автоматизировать: редкие, те, на которые спрос стабильно небольшой, проще выполнить вручную. Но и здесь есть устройства, облегчающие труд лаборанта.
— А вот и наши светоматрицы, — указывает Руслан на такое устройство. — Автоматизация внесения образцов в реакционные планшеты.
— Очень удобное оборудование, — говорит сотрудница Екатерина Бирюлина, внося образцы в реакционный планшет с помощью автоматической пипетки.
И ПЦР, и ИФА можно проводить не в пробирках, а в планшетах — большие объемы растворов тут не требуются. Планшет — пластинка из прозрачного пластика, в ней маленькие лунки, например, 12 на 8. Как при ПЦР-анализе, так и при ИФА, жизненно важно эти лунки не перепутать. Но информационная система не даст человеку такой возможности. У планшета есть световая подставка: под лункой, в которую следует внести образец, загорается яркий огонек, а голос в наушнике называет ее номер. Информационная система при этом опять-таки «сверяется» со штрихкодами образцов. Программа командует человеком, и это не вызывает у меня возражений. Я бы и сама не отказалась от такого чуда техники в те времена, когда была студенткой-молбиологом на практикуме по иммунологии! Запомнить, куда капала, а куда еще нет, в этой науке было самым сложным.
Для анализов, которых нужно много, например, для того же исследования на антитела к SARS-CoV-2, здесь стоят автоматические иммуноферментные анализаторы компании «Вектор-Бест» — маленький двухпланшетный «Лазурит» и большой «Реал-Бест». Меры безопасности здесь не настолько суровые, как в «комнатах ковида». При соблюдении обычных правил лабораторной работы с третьей группой вероятность заразиться от сыворотки крови переболевшего или даже больного исчезающе мала.
«Реал-Бест» как раз ищет в образцах антитела к коронавирусу. Аккуратно отбирает сыворотку, раскапывает по двум планшетам — для выявления «поздних» иммуноглобулинов G и «ранних» иммуноглобулинов М. Проделывает это быстрее, чем я успеваю спросить у Руслана: «А зачем в два?..» Ловко сбрасывает наконечники, надевает чистые. Пытаюсь представить, сколько времени бы это заняло при работе вручную — все манипуляции, умноженные на число образцов, — но быстро сдаюсь.
Основные тесты на антитела к коронавирусу, которые сейчас делают в «Ситилабе», — опять-таки производства «Вектор-Бест». Есть еще суммарные иммунохимические тесты Roche и полуколичественные от Euroimmun.
Менеджмент во время глобального кризиса
Лабораторный пластик во время пандемии стал дефицитом.
Credit: Елена Ростунова
Конечно, не сразу все заработало как часы. Катаклизма такого масштаба не ожидал никто, и весной возникло множество узких мест.
— Мы столкнулись, как и все, с дефицитом средств индивидуальной защиты, — говорит Олег Ицков. — Нам нужно было защитить сотрудников, которые работают в офисах, в центрах обслуживания пациентов, нам нужно было защитить всех, кто делал анализы на коронавирус в ПЦР-лабораториях и сопровождал процесс. Мы пошли искать СИЗы на рынке. Иногда приходилось покупать их даже на Авито, за наличный расчет. В наших центрах обслуживания мы каждые 15 минут принимаем пациента, и после этого дезинфицируем все. Естественно, сотрудники одеты строго в соответствии с рекомендациями Роспотребнадзора: костюм, очки, маски.
— Даже несмотря на то, что в коммерческих компаниях тестируются только бессимптомные?
— Вы же понимаете, что человек с температурой может выпить жаропонижающее и прийти сдать анализ. Отличить потенциально больного от здорового в таком случае невозможно. Мы это знаем, и где-то так происходит до сих пор, к сожалению. Но людям нужно помогать. Относимся к нарушениям с пониманием, если они происходят.
«Ситилаб» предлагал и самостоятельное взятие мазка: пациент получает набор, проделывает все процедуры, указанные в инструкции, и отдает курьеру. Плюс в том, что человек не должен посещать общественные места, но качество результата зависит от того, насколько внимательно пациент прочел инструкцию и осуществил взятие материала.
Вариант без минусов, не считая высокой себестоимости, предложил Яндекс в рамках проекта «Помощь рядом». Служба Яндекс-Такси и Ситимобил взяли на себя доставку экипированного медицинского работника к пациенту, который находится на самоизоляции. Таким образом, и мазок брал специалист, и пациент не распространял коронавирус. Более того, Яндекс сумел привлечь инвестиции и благотворительные пожертвования, чтобы сделать это бесплатным для населения. Сейчас эта инициатива остановлена, но пока существовала — от желающих отбою не было. «Ситилаб», как один из основных участников, обучал медсестер, а также выполнял тестирование.
— Они, по сути, просто выкупали у нас некую квоту тестов, — рассказывает Олег Ицков. — Здесь было развернуто несколько кабинетов, где медсестры переодевались в СИЗы. Я приезжал на работу и видел 30–40 машин одномоментно, они даже не могли здесь запарковаться, парковались на близлежащих территориях. По утрам каждая медсестра получала маршрут, запросы от людей формировались через приложение Яндекса, и мы с Яндексом дошли в какой-то момент до полутора тысяч выездов в день. Ситилаб по всей стране продолжает оказывать услуги с выездом на дом медсестёр, их можно найти в прейскуранте во всех городах, где подобная услуга оказывается.
Чтобы делать большое количество тестов, нужны расходные материалы. Пластиковые пробирки и планшеты для ПЦР, носики-наконечники для автоматических дозаторов реактивов, сами реактивы, зонды для взятия проб и транспортные среды… С дефицитом расходников, как и с дефицитом СИЗ, столкнулись все.
— Образцы от некоторых клиентов иногда приезжали сухими, мы их браковали. Просто зонды, которыми забирается биоматериал, не в транспортной среде, в простой пластмассовой пробирке без жидкости, — вспоминает Ицков. — Скорее всего, из-за дефицита.
Стало легче, когда вышло постановление правительства, упрощающее регистрацию медизделий, необходимых в чрезвычайной ситуации. Появились новые поставщики, от крупных компаний до ИП, но проблемы остаются до сих пор.
— Мы привыкли, допустим, что у нас приходят в штативах наконечники, — говорит Руслан Гулиев. — Это очень удобно, ты сразу поставил его в работу. Сейчас все приходит россыпью, сами поставщики не успевают. У меня лаборанты перед сменой или в конце смены сидят, забивают наконечники в штативы, для того чтобы в следующую смену было удобно и быстро. Поставщики уже просто говорят: пощады! Довольно! И действительно, потребление выросло практически в семь раз.
Сложнее было бы с нехваткой оборудования. Приборы с большой амортизацией в первые недели гонки начали ломаться, но, к счастью, у «Ситилаба» на складах было оборудование на замену, а теперь уже поступают новые приборы, заказанные тогда. Сроки поставки в эпоху пандемии могут достигать двух месяцев.
Взаимоотношения «Ситилаба» с Роспотребнадзором, его региональными отделениями, депздравом Москвы Олег Ицков оценил так: «Мы довольны этой коммуникацией с властями, я ожидал худшего». Успешным было сотрудничество с руководством городского и областного здравоохранения в Екатеринбурге. А вот в Санкт-Петербурге такого партнерства, как с московским депздравом, не получилось.
Вопрос, который задавали в эти месяцы и получатели медицинских услуг по ОМС, и клиенты компаний: если выделение РНК и проведение ПЦР занимают несколько часов, а транспортировка — максимум день-два, почему результата приходится ждать дольше? Сроки зависят от того, где делается анализ, насколько загружена лаборатория, есть ли там очередь. Но, кроме того, положительный результат анализа на коронавирус, полученный в коммерческой компании, нужно подтверждать в лаборатории Роспотребнадзора.
Вначале это выглядело следующим образом. Где-нибудь, допустим, в Уфе в центре обслуживания пациентов «Ситилаба», берут мазок. Везут его в московскую лабораторию. Казанская лаборатория «Ситилаба» гораздо ближе, но по решению городских властей эта лаборатория работает только на Казань, уфимский образец она принять не может. И если в Москве получают положительный результат, то биоматериал отправляют обратно — в региональное отделение Роспотребнадзора, чтобы там выполнить подтверждающий анализ. В некоторых регионах подобную проблему решали местные подразделения Роспотребнадзора и выпускали регламентирующие документы с особым порядком взятия проб. В части регионов остался старый порядок подтверждения.
Компанию, которая более пятнадцати лет доставляет биоматериалы в холодных сумках из города в город, трудностями логистики не удивить. Но я все-таки спросила генерального директора, как повлиял на транспортировку карантин.
— Логистика не пострадала, — говорит Ицков. — В один момент самолеты стали плохо летать. Мы привозили в аэропорт сумку, оформляли ее, а рейс вдруг отменяли. Тогда организовали доставку на машинах. Допустим, из Питера мы всегда доставляли самолетом, но в какой-то момент поняли, что гораздо проще возить на машине в ночь. Были очень большие проблемы с самолетами из Екатеринбурга, Новосибирска, но в Новосибирске есть наша лаборатория, и она часть анализов просто отдала на аутсорс, стала делать их на месте.
«Нельзя же бесконечно заниматься коронавирусом»
Лабораторный зал.
Credit: Елена Ростунова
Сейчас начал расти спрос на «некоронавирусные» анализы — лечение от всех других болезней можно отложить, но отменить нельзя. Ежемесячный прирост в мае-июне составлял 20%. В некоторых регионах «Ситилаб» вышел на плановые показатели или даже перевыполнил план за счет коронавируса. Есть ли признаки окончания аврала, стало ли меньше заказов на коронавирусное тестирование?
— Нет. Не стало, — уверенно отвечает Олег Ицков. — Я все ждал — когда же нам станет полегче, потому что был момент невероятной перегрузки. ПЦР-лаборатория получила в три раза больше заказов, чем могла сделать. И тогда мы упали очень сильно по срокам, стали делать анализ до 5–6 дней. Сейчас вошли в норму, но для этого, к сожалению, ввели квоты на количество тестов, которые может присылать наш клиент. До сих пор мы работаем на пределе. Не только московская лаборатория, но и региональные.
— Есть у вас планы на случай «второй волны»?
— Мы всегда об этом думаем. Ежедневно мониторим цифры по количеству инфицированных в динамике и по территориям, смотрим свою нагрузку. Сейчас фиксируем рост спроса в регионах. Из Москвы он потихоньку уходит в крупные города — Екатеринбург, Самару, Красноярск, Новосибирск, Питер почему-то в меньшей степени. Я вижу обращения моих пациентов, которым иногда невозможно до нас дозвониться: 95% обращений сейчас — просьбы записать на анализ на коронавирус. Причем это региональные обращения. Наши линии перегружены, мы расширяем сейчас колл-центр, вводим дополнительные сервисы он-лайн записи, больше информируем на сайте пациентов.
— Там официальная медицина не успевает делать тесты?
— Государственная медицина везде по стране ограничена в мощностях. Не было такого широкого применения метода ПЦР в регионах. Там нет достаточного количества амплификаторов, персонала, расходного материала, реагентов. Это же все нужно купить, а структура закупки и сама закупка от государства выглядит чуть по-другому. Это мы заключили договор и купили, у них не так, им сложнее. И на государственную медицину легла очень большая нагрузка. Мне кажется, что крупные регионы с задачей справляются, а Россия по праву находится на первом месте в мире по количеству выполненных тестов.
Об уроках пандемии говорить еще рано. Но одно изменение, потенциально важное для лабораторной диагностики и российского здравоохранения в целом, стоит отметить.
— ПЦР никогда не был массовым и поточным методом в лабораторной диагностике. Автоматизированные решения мировых производителей дорогие, в крупных КДЛ мира вы не увидите линий, треков ПЦР. Исторически в России ситуация принципиально иная, школа у нас очень сильная, — говорит Олег Ицков. — Тем не менее в апреле мне звонили из Яндекса, Сбербанка, Газпрома и других крупных компаний. Я прямо ликбез устраивал, рассказывал, чем это отличается от антител. ПЦР были для многих из них были незнакомыми буквами. Благодаря коронавирусу об этом узнали все. Сейчас сумасшедший спрос на методику по всему миру. Я так понимаю, что сам метод получит теперь распространение после этой пандемии и для других заболеваний. Нельзя же бесконечно заниматься коронавирусом.
Credit: архив компании
Credit: Елена Ростунова
Партнерский материал